В развитом обороте мена играет не слишком важную роль. Подтверждением сделанного вывода служит тот факт, что Гражданский кодекс РФ (далее — ГК) уделяет этому договору всего лишь пять статей (ст. 567 — 571), предлагая применять нормы о купле-продаже везде, где они не противоречат существу мены (п. 2 ст. 567 ГК). А какие конкретно положения главы 30 ГК «Купля-продажа» противоречат существу мены? Информационное письмо Высшего Арбитражного
Природа договора мены
Остановимся сначала на решениях, в которых уточняется природа договора мены и его отличия от смежных институтов. Так, договор, в котором товар предоставляется в обмен на право требования к третьему лицу был признан смешанным (п. 3 Обзора). Суд привёл следующие аргументы в защиту своей позиции. Во-первых, на право требования не может существовать права собственности, во-вторых, продавец отвечает только за действительность требования, но не за его исполнимость, в-третьих, не может быть выполнено требование о передаче товара в обмен на другой товар.
Выдвинутые доводы представляются спорными. Первый и третий аргументы можно было бы с тем же успехом применить и к купле-продаже прав, ведь определение купли-продажи также требует передачи товара в собственность. Раз закон допускает продажу прав (п. 4 ст. 454 ГК), нет причины препятствовать и их мене, в том числе на иное имущество. В отношении пределов ответственности продавца права можно сказать, что действительность требования означает его наличие и говорит о возможности продажи (аналог — право собственности на вещи). Продавец товара далеко не всегда гарантирует покупателю, что тот сможет им воспользоваться. Поэтому отсутствие гарантий исполнения права требования может иметь значение лишь при определении цены соответствующего права, но не его возможности быть предметом мены. Кроме того, выдвинутый аргумент также можно было бы применить к продаже прав, допустимость которой говорит о слабости довода. Следовательно, мена товара на имущественное право вполне возможна, а выводы суда ошибочны. Тем не менее, исходя из содержания Обзора, можно сделать вывод о том, что теперь при мене вещи на право к передаче вещи нужно применять правила о купле-продаже, а к передаче права — нормы о цессии.
В другом деле суд посчитал, что смешанный характер носит договор, по которому товар «обменивается» на услуги: в нём соединены купля-продажа и оказание услуг (п. 1 Обзора). Это верный подход, он правильно подчёркивает необходимость применять нормы о возмездном оказании услуг везде, где те были оказаны. Однако само решение ошибочно. Истец должен был оказать ответчику услуги в обмен на передачу пшеницы. Договор был исполнен истцом и частично — ответчиком, после чего истец отказался от договора и потребовал оплаты услуг. По мнению суда, ответчик нарушил обязанность продавца в отношении количества (ст. 466 ГК), что оправдывает отказ от договора и требование оплатить услуги.
Ссылки на ст. 466 ГК в данном случае явно недостаточно. Если покупатель отказался от договора, то он вправе требовать возврата уплаченной цены. Однако деньги продавцу не передавались. Поэтому на ст. 466 основано лишь право отказаться от договора, требование же оплатить оказанные услуги основано на ст. 781 ГК. В соответствии с п. 1 указанной статьи заказчик обязан оплатить услуги в порядке, предусмотренном договором. Договором предусмотрена оплата вещами, поэтому истец, следуя положениям договора, должен был потребовать передачи оставшейся пшеницы. Это вполне соответствовало бы и п. 1 ст. 466 ГК, который при недопоставке даёт покупателю возможность требовать передачи товаров в натуре. Заявленный иск, фактически, направлен на изменение договора, а требование истца на ст. 466 как раз не основано: ст. 466 допускает отказ от договора в форме отказа от переданных товаров, истец же оставил товары у себя, потребовав лишь стоимость недопоставленного. Таким образом, правильно указав на смешанный характер договора, суд первый отказался следовать своему подходу.
Не противоречит ли существу мены ситуация, в которой вещи, переданные одной стороной, изготовлены из материалов, переданных другой стороной по тому же договору? В п. 6 Обзора срок между встречными предоставлениями по договору составлял месяц. Истец выполнил свои обязательства полностью, а ответчик — частично. Возник вопрос, являются ли отношения меной или подрядом и, следовательно, вправе ли истец претендовать на возврат оставшихся материалов. Положительный ответ суда первой инстанции был отвергнут в кассации: суд указал, что само по себе изготовление вещи из материалов другой стороны не превращает договор в подряд и не противоречит существу мены. Спорный договор не содержал условий о выполнении ответчиком работ, не указано его вознаграждение, не определены сроки. Напротив, стороны обменивались готовыми изделиями. Поэтому отношения отвечают требованиям мены, а истец вправе требовать возмещения убытков, но не возврата неиспользованных материалов. Подобная квалификация отношений представляется правильной: если из договора не следует, что его предметом является выполнение работ, то подрядных отношений нет. Поэтому отказ в договорном иске о выдаче материалов правомерен. Само же решение неверно, что будет разобрано при обсуждении вопроса о переходе права собственности.
Спорным был вопрос, считается ли меной договор, если обязательство одной из сторон носит альтернативный характер: либо имущество, либо деньги. В п. 17 Обзора суд признал договор смешанным. В другом деле (п. 5 Обзора) у ответчика был аналогичный выбор, однако, выбрав передачу имущества, он должен был согласовать с истцом его ассортимент (п. 5 Обзора). Ответчик произвёл поставку товаров без согласования — и суд отказался считать отношения меной. Таким образом, в альтернативном обязательстве его квалификация возможна только после выбора предмета исполнения, причём этот выбор должен быть произведён в согласованном порядке.
Альтернативные обязательства — не единственный источник неопределённости в правовом регулировании мены, вопросы могут возникнут и в случае изменения сторонами первоначального договора. В случае, попавшем в п. 4 Обзора, договор был изменён: вместо товара одна сторона обязалась уплатить деньги. Возник вопрос, имеет ли право истец, так их и не получивший, предъявить иск об уплате денежной суммы и процентов по ст. 395 ГК. Суд посчитал подобное соглашение новацией. С момента его заключения к договору следует применять правила о купле-продаже, а потому иск возможен.
Вызывает сложности и вопрос о равноценности обмениваемых товаров. Здесь следует помнить, что товары предполагаются равноценными, если иное прямо не вытекает из договора (п. 1 ст. 568 ГК). Последний в данном случае означает сделку, поэтому не могут свидетельствовать о неравноценности действия сторон или документы, относящиеся к исполнению договора (например, спецификации — см. п. 7 Обзора). Товары могут иметь разную стоимость, но стороны не обязательно должны её учитывать. Например, разный номинал обмениваемых векселей не свидетельствует о неравноценности мены. Суд правильно указал в п. 8 Обзора, что цена векселя как вещи не может отождествляться с его номиналом, на неё оказывает влияние срок исполнения, личность должника
Итак, договор мены имеет место только там, где передаются вещи, тогда как оказание услуг или уступка требования говорят о смешанном характере договора. То же можно сказать и об альтернативном обязательстве, по крайней мере, до выбора должником предмета исполнения. Природе мены не противоречит изготовление товаров из материала, который передан другой стороной по этому же договору. Замена обязанности передать товар обязанностью уплатить деньги превращает договор в куплю-продажу.
Переход права собственности
К сожалению, вопрос с переходе права собственности по договору мены не получил должного разрешения, хотя он возникал (или должен был подниматься) почти в каждом деле, вошедшем в Обзор. Напомним, что глава 31 ГК содержит специальную норму на сей счёт. Согласно ст. 570 ГК, «если законом или договором мены не предусмотрено иное, право собственности на обмениваемые товары переходит к сторонам, выступающим по договору мены в качестве покупателей, одновременно после исполнения обязательств передать соответствующие товары обеими сторонами».
Поэтому указание на то, что «обмен» товаров на услуги или право требования не является меной (п. 1 и 3 Обзора), влечёт реальные практические последствия: в таких случаях собственность переходит по общим правилам (ст. 223 ГК). Попытка распространить принцип ст. 570 ГК на первый случай привела бы к тому, что право собственности возникало бы не ранее момента оказания услуги. Однако это было бы довольно неудобно, ведь если товар, как правило, передаётся единовременно, то оказание услуги представляет собой процесс, и пришлось бы решать, в начале или в конце его переходит право. В случае с обменом вещи на право требования ситуация стала бы ещё сложнее, ибо здесь можно было рассуждать двояко. Либо считать, что поскольку право требования переходит к приобретателю в момент заключения договора (ст. 382 ГК), то и право собственности на вещь должно переходить в тот же момент, либо, напротив, говорить, что поскольку право собственности возникает с момента передачи, то и право требования переходит в этот момент. Теперь подобной дилеммы нет, нужно лишь отметить, что продавец вещи оказывается в лучшем положении, ибо право требования переходит к нему тотчас, а с собственностью он расстанется только через некоторое время.
Странно выглядит п. 2 Обзора, где истец должен был передать трактор, а состав и количество товаров, передаваемых ответчиком, подлежали согласованию позднее. Получив трактор, ответчик уклонился от согласования предмета исполнения. Суд первой инстанции применил к передаче трактора нормы о продаже, взыскав с ответчика стоимость переданного и проценты по ст. 395 ГК. Кассационная инстанция отменила решение, посчитав договор мены незаключённым. Этот вывод представляется абсолютно обоснованным. Однако в остальном решение оставлено, по сути, неизменным: с ответчика взыскана стоимость трактора и проценты за пользование чужими деньгами. Тем самым суд превратил незаключённую мену в исполненную куплю-продажу. Такая трансформация совершенно не соответствует принципу свободы договора и автономии воли сторон. Кроме того, остаётся совершенно неясным, на каком основании к ответчику перешло право собственности на трактор. Подобным основанием не мог быть договор мены, ибо он не заключён. Другим договором стороны не были связаны. Поэтому суд должен был возвратить трактор истцу, ибо право собственности на него перейти не могло.
Интересен п. 13 Обзора. В нём после исполнения истцом своих обязанностей ответчик в соответствии с условиями договора отказался от него и отверг требования о возврате исполненного. Суд согласился с ним в том, что ст. 570 ГК не может быть применена после расторжения договора, а п. 4 ст. 453 исключает в данном случае возврат исполненного. Отсюда суд отказал в истребовании переданного имущества, указав на возможность иска о неосновательном обогащении.
Решение суда противоречиво. С его позицией по вопросу о применении ст. 570 ГК нельзя согласиться. Суд указал, что названная статья не может применяться потому, что договор мены прекратился «по соглашению сторон». Это неточно, ведь ранее говорилось об одностороннем отказе. Кроме того, ст. 570 устанавливает момент перехода вещных прав и её применение не связано с прекращением договора. Отказ прекращает договор на будущее и обратной силы не имеет. Поэтому передача имущества имела под собой основание (им был договор мены), и от его заключения до прекращения именно ст. 570 определяла момент перехода вещных прав. Отсюда она вполне может использоваться для решения вопроса о том, возникло право собственности у ответчика или нет. А тот факт, что договор прекратился, может говорить лишь о том, что на будущее время переход вещных прав подчиняется общим правилам. Из сказанного вытекает и невозможность иска о неосновательном обогащении: передача имела основание.
Суд оставил открытым вопрос о том, получил ли ответчик право собственности на то, что было передано. Если ст. 570 не подлежит применению, то должны действовать общие правила ст. 223 ГК. Тогда следовало признать, что право собственности возникло у ответчика в момент передачи. Однако суд, говоря о неосновательном обогащении, косвенно допустил, что право собственности у ответчика не возникло вовсе. Обосновать же подобный вывод можно только тем, что в период действия договора переходу собственности препятствовала ст. 570 ГК, а после отказа для этого не было оснований.
Если имущество сохранилось в натуре (а по обстоятельствам дела так, видимо, и было), то есть все основания для возврата его истцу. Теоретически возможны три средства для этого: виндикационный иск, иск о неосновательном обогащении и иск о возврате исполненного по сделке (п. 4 ст. 453 диспозитивен). Виндикационный иск основан на незаконном владении, которого в данном случае нет: имущество передано во исполнение договора, а потому ответчик не может считаться незаконным владельцем. Выше было указано на невозможность кондикционного иска. П. 4 ст. 453 ГК запрещает возврат исполненного по расторгнутому договору. Как видно, все три подхода имеют недостатки.
В подобных условиях наиболее приемлемым представляется третий путь, в его пользу говорят два соображения. Первое заключается в том, что ответчик поступает явно нечестно: получив исполнение, он отказывается от договора и уклоняется от возврата полученного. А потому несправедливо заставлять добросовестного истца предъявлять иск вторично, давая возможность ответчику продать полученное, лишив истца шансов на успех. Второй довод заключается в том, что если использование виндикации или кондикции противоречит существу отношений, то применению п. 4 ст. 453 мешает лишь недостаточно широкая формулировка. Данный пункт, признавая возможность установления иной нормы в законе или договоре, не включает стандартной оговорки о существе отношений. Между тем, в данном случае именно из существа отношений вытекает необходимость возврата исполненного. Расширительное толкование в таком случае было бы и оправданным, и уместным.
В другом деле (п. 15 Обзора) полностью исполнивший договор истец получил встречное предоставление лишь частично. Он потребовал возмещения убытков в виде разницы в стоимости фактически переданных товаров и суммы неосновательного обогащения, полученного ответчиком от повышения стоимости переданных ему товаров.
В данном случае затронут и вопрос о праве собственности. Истец считал, что с момента истечения срока исполнения обязанности передать товар отношения сторон регулируются нормами о неосновательном обогащении. Такой подход учитывает ст. 570 ГК, ибо предполагает, что право собственности на товары (по крайней мере, на ту их часть, которая не была «оплачена») не перешло. Отказывая в соответствующей части требований, суд указал, что товары передавались по договору мены и не подлежат возврату (следовательно, есть основание передачи, а неосновательное обогащение отсутствует, продолжим мы мысль суда). Сделанный вывод обоснован, хотя и противоречит логике п. 13.
Остается открытым вопрос о том, с какого момента в данной ситуации возникает право собственности. Можно рассуждать следующим образом. Ст. 570 ГК указывает, что право собственности переходит одновременно после исполнения обязанности обоими покупателями. Одна из сторон свои обязательства должным образом не исполнила, а потому условия для перехода собственности отсутствуют, товары по-прежнему принадлежат продавцам, которые, по общему правилу, несет риск их гибели и бремя их содержания.
Однако более удобным представляется другой подход, который, правда, применим только к родовым вещам, ведь здесь обязательства являются делимыми. Если после исполнения одной стороной другая передаёт хотя бы часть товаров, следует считать, что право собственности переходит на ту часть товаров, которая взаимно «оплачена». Только товары, переданные сверх этой доли, находятся пока в собственности продавца. Иск о взыскании убытков, причинённых передачей меньшего количества товаров, следует считать отказом от права собственности, которое переходит к другой стороне. Поясним сказанное примером. А должен передать Б одну тонну баклажанов, а Б — две тонны свёклы. А свои обязанности выполнил полностью, а Б — лишь наполовину. Право собственности на тонну свёклы перешло к, А в момент передачи. В этот же момент Б получил собственность на 500 кг баклажанов.
Без должного внимания суд оставил вопрос о праве собственности в п. 6, где ответчик использовал переданные ему материалы для изготовления товара, подлежащего передаче. Суд не обсудил вопрос о праве собственности на неиспользованные материалы, а это имело существенное значение для дела. Поскольку ответчик не передал свой товар, право собственности у него возникнуть не могло. Таким образом, хотя договор представляет собой мену, истец вправе был заявить иск о возврате оставшихся материалов. Правда, иск уже не будет носить договорный характер.
Возможная причина нежелания суда входить в обсуждение вопроса о собственности заключается в том, что логика ст. 570 ГК привела бы его в таком случае к абсурдным выводам. В самом деле, применение названной статьи означало бы, что ответчик изготовил вещь из чужих материалов, и в соответствии с ч. 1 п. 1 ст. 220 ГК право собственности на результат переработки возникло бы у истца. Даже если стоимость работы существенно выше стоимости материалов, ответчик не мог бы приобрести право собственности по ч. 2 п. 1 ст. 220 ГК, ибо знал, что материалы ему не принадлежат, а потому он не может считаться действовавшим добросовестно. Он обязан был бы передать истцу изготовленные изделия, оставшиеся материалы, а также возместить причинённые убытки (п. 2 и 3 ст. 220 ГК), а истец — оплатить работу ответчика. В итоге права и обязанности сторон слишком противоречили бы их первоначальным намерениям. Фактически это означает, что ст. 570 ГК вряд ли может применяться к договорам, в которых передача товаров сторонами сильно разнесена во времени, причем презюмируется право распоряжаться переданными товарами.
Ст. 570 ГК фактически не может применяться к обмену недвижимостью, ведь её проведение в жизнь означает, что регистрация одним из участников перехода права не влечёт юридических последствий до регистрации права другой стороной, что противоречит самому её существу. Чтобы не создавать такой коллизии, суд посчитал, что ст. 570 ГК является общей нормой, а правила о переходе прав на недвижимость (ст. 223 ГК, ст. 551 ГК) — исключениями. Юридически такая позиция небесспорна. Ведь ст. 223 находится в общей части, а ст. 570 — в особенной, поэтому логичнее считать, что именно последняя составляет исключение, которое, к слову, допускается п. 2 ст. 223. Правила о продаже недвижимости применимы к мене, только если они не противоречат правилам главы 31. Между тем, как раз здесь подобное противоречие налицо. Тем не менее, на практике может применяться лишь вывод, сделанный судом, ибо положений, позволяющих использовать ст. 570 ГК с учётом специфики недвижимости, в законе нет.
Не поставлен вопрос о собственности в п. 5 и 17 Обзора, где речь идёт об альтернативных обязательствах. Можно лишь предположить, что если договор признан смешанным, то к переходу права собственности применяются общие правила (ст. 223 ГК). Даже если имеющий выбор должник предпочтёт передать вещи, ст. 570 применяться не должна. Возможна, правда, и другая логика. Если в качестве предмета исполнения будут выбраны вещи, то договор должен обсуждаться по правилам мены, включая применение ст. 570. Недостаток этой позиции состоит в неопределённости вопроса о собственности с момента передачи товара одной стороной до момента выбора предмета исполнения другой. Если будет выбран товар, то первая сторона всё ещё собственник (ибо встречная передача не последовала), если деньги — то нет (ибо право перешло в момент передачи).
Неясен вопрос с собственностью в случае замены обязанности передать товар обязанностью уплатить деньги. В п. 4 суд посчитал такую замену новацией мены в куплю-продажу. Но означает ли это, что право собственности возникло у «покупателя» задним числом, с момента передачи ему вещи? Или нормы о купле-продаже должны применяться только на будущее время, а потому в соответствии с п. 2 ст. 224 ГК вещь считается переданной с момента заключения договора (т.е. соглашения о новации)? Первый вариант неудобен практически, более приемлем второй. Отметим, что если бы к мене применялись общие положения о моменте перехода собственности, то проблемы бы просто не было. С момента передачи вещи право собственности на неё перешло бы к покупателю, и судьба обязательственного отношения не имела бы здесь никакого значения.
Подведём итоги. Ст. 570 ГК не может применяться к недвижимости, а также в случаях, когда моменты передачи товаров разделены во времени. Её применение вызывает сложности при прекращении договора мены ранее его полного исполнения или если одна из сторон лишь частично выполнила свои обязанности. Спорен вопрос о возможности использовать её в альтернативных обязательствах, где отношения могут перерасти в мену при выборе вещи в качестве предмета исполнения. Она может вызвать споры при трансформации мены в куплю-продажу. Не лучше ли в этой связи отказаться от специального правила о переходе права собственности при мене?
Средства защиты пострадавшей стороны
Одним из вопросов, в котором регулирование купли-продажи и мены различаются, является защита пострадавшей стороны. Различие вызвано существом мены, в которой обычно отсутствуют денежные обязательства. В качестве общего замечания напомним, что каждая сторона при мене выступает и продавцом, и покупателем (п. 2 ст. 567 ГК). Отсюда в случае нарушения пострадавшему доступны средства защиты, предусмотренные гл. 30 ГК для покупателя, если это не противоречит сути мены. Так, в п. 9 суд указал, что при передаче товаров ненадлежащего качества можно требовать исполнения обязательства в натуре в форме требования о безвозмездном устранении недостатков или требования о передаче товаров надлежащего качества.
Сложнее обстоит дело с денежными обязательствами. Стороны в обсуждаемых делах нередко утверждали, что мена исключает денежные обязательства (см. п. 1, 3, 9), а значит, вопрос заслуживает рассмотрения. В п. 1 суд признал договор смешанным, что лишило его возможности дать ответ. В п. 3 данный довод не был разобран. В п. 9 было правильно указано, что пострадавший не может требовать уменьшения покупной цены и передачи аналогичных товаров на оставшуюся сумму, ибо такой подход отождествляет деньги с вещами, измеряя в последних цену товара, что противоречит существу мены.
Денежные обязательства появляются в случае нарушения договора мены и заявления пострадавшим иска об убытках. В п. 9 суд признал возможным заявить требования о возмещении расходов на устранение дефектов переданной вещи. Кроме того, им указано на право требовать возмещения убытков, причинённых неисполнением в случае отказа от договора. Представляется, что установление такой зависимости неправильно, ведь нередко отказ от договора нужно делать в форме отказа от товаров (п. 1 ст. 466 при нарушении количества, п. 1 ст. 468 при нарушении ассортимента, п. 2 ст. 475 при нарушении качества). Между тем, нередко покупатель готов оставить товары себе, — и тогда нет оснований не взыскивать в его пользу убытки. Обоснование такого подхода состоит в следующем.
Мену можно рассматривать с двух позиций. Первая заключается в том, что цена обмениваемых товаров не принимается во внимание вовсе. Подобный подход отражает истоки зарождения торговых отношений, когда товары не имели денежной цены, а обменивались на другие по равенству их потребительных стоимостей. Именно с таких позиций купля-продажа является разновидностью мены, поскольку здесь деньги — лишь один из возможных товаров.
Вторая позиция заключается в том, что каждый из обмениваемых товаров имеет цену, которая в договоре мены предполагается равной. Следовательно, мена есть как бы две слитых воедино продажи (так же как зачёт есть два слитых воедино платежа). Здесь уже мена — разновидность продажи. В современном обществе, где цена любого товара выражается в деньгах, именно последний подход правилен.
Если следовать его логике, препятствий к появлению денежных обязательств нет. Их отсутствие — следствие должного исполнения договора. При нарушении покупатель (в нарушенном обязательстве) получает меньшую ценность, чем должен был. Разница между ценами фактически переданных товаров представляет собой убыток кредитора. То есть нарушение договора всегда опровергает принцип равноценности обмениваемых товаров, что даёт основания для появления денежных обязательств.
Предлагаемый подход расширяет возможности защиты потерпевшего, если он не хочет отказываться от договора и желает оставить переданные ему товары у себя. В этой связи необходимо решить, как определять цену товаров при нарушении и на какой момент она должна рассчитываться. Здесь интерес представляет п. 15 Обзора. Удовлетворяя требования о взыскании убытков, вызванных передачей меньшего количества товаров, чем было обусловлено, суд согласился исчислить их в виде разницы между стоимостями переданного и полученного товара.
Тем самым суд признал возможность возникновения денежных обязательств в случае нарушения договора мены, что правильно. Ошибочным представляется порядок исчисления убытков. Решение, как будто, предлагает сравнивать стоимость встречных предоставлений на момент его вынесения. Если после заключения договора цены хотя бы на один из обмениваемых товаров изменились, такая логика приведёт к нарушению баланса экономических интересов. Если цены на полученный потерпевшим товар выросли больше, чем на переданный, то подход суда приведёт к тому, что сумма взысканных убытков не позволит приобрести недоданное. С экономической точки зрения нарушитель обогатится.
Проблемы не возникают при ином подходе. Нарушение обязанности передать товар привело к убыткам истца. Убытки представляют собой расходы, которые необходимо произвести для восстановления нарушенного права (ст. 15 ГК). За свой товар потерпевший хотел получить не деньги, а вещи, поэтому он и заключил договор мены. Для восстановления собственных прав ему необходимо приобрести недоданные товары (или, при других обстоятельствах, товары нужного качества). Поэтому величина убытков истца должна включать рыночную стоимость не переданных ему товаров на день исполнения решения. Отсюда есть все основания для применения по аналогии п. 1 ст. 520 ГК, позволяющего покупателю при некоторых нарушениях договора поставки приобрести товары самому с отнесением на продавца всех необходимых и разумных расходов. Цена же встречного предоставления вовсе не имеет значения. В обсуждаемом деле сам истец просил исчислить убытки таким способом, однако рекомендации на будущее должны отличаться от подхода суда.
Денежные обязательства могут возникнуть и в случае, если одной из сторон принадлежит право выбора предмета исполнения. Если выбор не сделан в срок, какие средства защиты доступны покупателю? В п. 17 суд посчитал возможным предоставить пострадавшему выбор (требовать передачи товаров или уплаты денег и процентов за просрочку), обусловив его отказом от договора. Однако в отказе нет необходимости. До выбора предмета исполнения договор носит смешанный характер, модель отношений сторон окончательно определяется после выбора. Если управомоченное лицо этот выбор не делает, то право выбора должно предоставляться другой стороне, в противном случае отношения никогда не приобретут определённости. Выбор можно произвести в любой форме, в том числе предъявив иск, существо которого укажет на сделанный выбор (например, требование взыскать проценты по ст. 395 ГК означает, что истец выбрал модель купли-продажи, а не мены).
Ещё одним из средств защиты является возможность приостановить исполнение в соответствии с правилами о встречном исполнении (ст. 328 ГК). В п. 10 Обзора суд подтвердил положение п. 1 данной статьи о том, что она применяется, только если это предусмотрено договором. В п. 16 Обзора суд указал, что приостановление исполнения в соответствии со ст. 328 ГК не является нарушением обязательства, а потому не дает основания для аналогичного приостановления другой стороной.
Таким образом, наряду с требованиями об исполнении обязательства в натуре (в форме передачи недостающего количества товаров, передачи товаров надлежащего качества
Отдельные вопросы
Возможна ли уступка требования по договору мены? В п. 12 Обзора выполнившая свои обязанности сторона уступила право третьему лицу, от исполнения которому должник отказался. Суд первой инстанции посчитал цессию незаконной, ибо она влечёт дополнительные затраты на транспортировку, что ухудшает положение должника. Кассационная инстанция, отменяя решение, правильно указала, что уступка требования не приводит к изменению места исполнения и потому положения должника не ухудшает. В связи с этим отказ от исполнения признан неправомерным.
В п. 14 рассматривается вопрос, с какого момента возникает обязанность оплатить разницу в ценах при обмене неравноценными товарами. По условиям договора ответчику был предоставлено несколько дней для исполнения своих обязанностей, товары были переданы, а деньги — не уплачены. Суд первой инстанции истолковал ст. 568 ГК, которая предоставляет должнику выбор срока оплаты (до передачи вещей или непосредственно после нее), с позиций защиты интересов пострадавшего и исчислил проценты с первого дня исполнения. Кассационная инстанция решение изменила и указала, что в соответствии со ст. 568 ГК день, следующий за днём окончания передачи вещей, — крайний срок для исполнения обязанности по оплате. Поэтому до окончания такого срока должник не может считаться просрочившим, а потому проценты по ст. 395 ГК следует исчислять со второго дня, следующего за днём окончания передачи вещей. Следовательно, слова «непосредственно после передачи» в указанной статье получили точное значение — день, следующий за днём окончания передачи. Подобный подход оправдан.
Итоги
Как видно, наибольшую трудность на практике представляет отграничение мены от других договоров, в том числе смешанных, и вопрос о денежных обязательствах. Неоправданно малое внимание уделено вопросу о переходе права собственности при мене. Нежелание применять специальную норму ст. 570 ГК может свидетельствовать о её неудобстве на практике, и это, возможно, главная мысль Обзора. Жаль, что она осталась невысказанной.
- 05 декабря 2002 в 18:24
- 763
- Васильев Геннадий Сергеевич