Встреча с государством — явление малоприятное, особенно если она происходит в рамках уголовного дела. Причем вовсе не нужно быть преступником — достаточно, чтобы следователь или дознаватель посчитал, что ваше имущество может являться доказательством по делу. Какова дальнейшая судьба таких доказательств? Этот вопрос регламентируется ст. 81 и 82 Уголовно-процессуального кодекса РФ (далее — УПК, Кодекс). Но поскольку речь идет об имуществе, не менее важна и гражданско-правовая составляющая проблемы…
Серьезный недостаток УПК состоит в том, что им не определяется гражданско-правовое основание, на котором вещи, признанные вещественными доказательствами, находятся у следователя. Это основание имеет значение для решения вопросов о том, кто несёт риск случайной гибели или порчи вещественных доказательств, а также отвечает за вред, причинённый им. Существу возникающих отношений наиболее соответствует хранение в силу закона (ст. 906 ГК). Хранителем должен считаться тот орган, у которого находится вещь: им может быть орган дознания, предварительного следствия или суд.
Является ли такой хранитель профессиональным? Согласно п. 2 ст. 866 ГК профессиональным хранителем считается коммерческая или некоммерческая организация, которая осуществляет хранение в качестве одной из целей своей профессиональной деятельности. Сложно найти норму, которая бы однозначно называла хранение доказательств одной из функций органов дознания, предварительного следствия и суда. Однако подобная их обязанность вытекает из существа возникающих отношений. Ведь расследование и разбирательство уголовного дела невозможно без доказательств.
Как указано в п. 1 и п. 5 ст. 82 УПК, вещественные доказательства хранятся при уголовном деле и передаются из одного правоохранительного органа в другой вместе с ним. Названные органы обязаны обеспечивать хранение вещественных доказательств, причём эта обязанность носит не разовый характер, а выступает как неотъемлемая часть их повседневной работы. Поэтому хотя правоохранительные органы и не являются коммерческими организациями, они должны считаться профессиональными хранителями, ибо хранение — одна из целей их деятельности. Такое решение приводит нас и к другому важному выводу: органы дознания, следствия или суда должны нести риск случайной гибели хранимых ими вещей (ч. 2 п. 1 ст. 901 ГК). Поскольку хранение осуществляется безвозмездно, их ответственность за гибель или порчу вещи возможна только в размере стоимости вещи.
Вопрос о том, являются ли изъятые вещи и документы вещественными доказательствами по уголовному делу, решает следователь или дознаватель (ст. 81 УПК). В случае если они таковыми не признаны, вещи (документы) подлежат возврату лицам, у которых были изъяты (п. 4 ст. 81 УПК). К сожалению, закон не регламентирует ни срок возврата, ни его порядок, в частности, неясно, кто несёт расходы по передаче вещей (документов). Логично было бы признать, что такие расходы несёт орган, который производит изъятие доказательств, ведь собственник не давал на него согласия. Однако на практике правоохранительные органы вряд ли согласятся добровольно нести такие расходы. Поэтому целесообразно законодательно закрепить правило о том, что расходы по возврату вещи несёт орган, изъявший вещь.
Суд не может считать допустимыми доказательства, полученные с нарушением закона. Это равносильно утверждению, что вещи, изъятые в нарушение порядка, предусмотренного Кодексом (в частности, обыск в квартире без ордера, если суд впоследствии не признает подобный обыск законным) не считаются доказательствами по делу и подлежат возврату лицам, у которых были изъяты. Убытки, причинённые в ходе изъятия таких вещей, могут быть возмещены в соответствии со ст. 1069 ГК.
Вещественные доказательства хранятся при уголовном деле до постановления приговора или прекращения уголовного дела. При постановлении приговора орудия преступления, принадлежащие обвиняемому, конфискуются, «деньги и иные ценности, нажитые преступным путём, подлежат обращению в доход государства» (п. 3 ст. 81 УПК). Что такое «ценности», как они соотносится с объектами гражданских прав (ст. 128 ГК)? Очевидно, что ценностями должны считаться вещи и имущественные права (например, бездокументарные ценные бумаги). Не могут быть признаны ценностями работы и услуги, нематериальные блага и информация, ибо они неспособны к отчуждению, а, значит, их нельзя обратить в доход государства. Результаты интеллектуальной деятельности преступника сами по себе могут быть обращены в пользу государства только тогда, когда они воплощены в телесной форме,
В тех случаях, когда речь идёт о вещах, производится конфискация. Суд может применить данную меру только в отношении вещей, принадлежащих осуждённому (ст. 243 ГК). Возникает вопрос, как следует поступать с вещами, которые куплены за счет денег, полученных преступным путём, но на подставных лиц (например, на родственников преступника). Ст. 243 ГК чётко устанавливает, что конфискация — мера ответственности за совершение преступления. Поэтому для того, чтобы изъять такие вещи в доход государства, следует либо осудить их формального собственника, либо найти другое основание для изъятия. Первый вариант в большинстве случаев не работает, ибо формальный собственник далеко не всегда является преступником.
Во втором случае ход рассуждения может быть приблизительно следующим. Рассмотрим наиболее типичный случай приобретения ценностей на основании договора купли-продажи. По этому договору покупатель должен оплатить приобретаемую вещь. Деньги, необходимые для уплаты цены, были получены от преступника. Обвинение должно доказать факт передачи денег для покупки (в форме займа или, что более вероятно, дарения) или факт уплаты цены договора самим преступником за покупателя (в данном случае имеет место дарение в форме освобождения от имущественной обязанности перед третьим лицом). Именно упомянутые договоры (заем или дарение) должны быть признаны недействительными по основанию их противоречия основам правопорядка и нравственности (ст. 169 ГК), которое заключается, в зависимости от обстоятельств дела, в легализации доходов, полученных преступным путём (ст. 174.1 УК), либо в приобретении или сбыте имущества, заведомо добытого преступным путём (ст. 175 УК). В качестве последствия недействительности ст. 169 ГК установлено обращение в доход государства всего переданного лицом, имевшим умысел на её совершение. Был ли умысел у формального собственника (покупателя), для нас неважно, ибо он ничего не передавал другой стороне. А вот у преступника наличие умысла очевидно. В связи с этим покупатель должен передать в доход РФ деньги в сумме, полученной в заем или в подарок от осуждённого. Поскольку денег у покупателя может не быть, в порядке обеспечения решения об изъятии может быть наложен арест на принадлежащее ему имущество, в том числе и на те ценности, которые были получены по договору купли-продажи. Как видно, отнять у формального собственника имущество, приобретённое на полученные преступным путём деньги, непросто, однако возможно, причем вне зависимости от того, знал ли он о том, что ценности приобретаются на деньги, полученные преступным путём.
Следует считать, что право собственности на конфискуемые вещи, которые ранее были изъяты у собственника, переходит в момент оглашения приговора. Одновременно переходит и риск случайной гибели вещи. Право собственности государства в обсуждаемом случае носит производный характер, а значит, сохраняются все ограничения и обременения, установленные в отношении вещи.
Когда речь идёт об ином имуществе, в том числе об имущественных правах (безналичные деньги, бездокументарные ценные бумаги
Поскольку до вынесения обвинительного приговора лицо считается невиновным, то постановление о прекращении уголовного дела не может предусматривать конфискацию.
Согласно ч. 2 п. 3 ст. 81 УПК, предметы, запрещённые к обращению, подлежат передаче в соответствующее учреждение или уничтожаются. Под предметами, «запрещёнными к обращению», следует понимать вещи, изъятые из оборота (ст. 129 ГК). На них не может возникать права частной собственности, а потому их изъятие никогда не будет конфискацией. В связи с этим следует признать, что названное правило УПК не противоречит ни норме ГК о конфискации, ни положению ст. 238 ГК о судьбе имущества, которое не может принадлежать определённому лицу.
П. 3 ст. 81 УПК гласит, что вещи, не представляющие ценности, «могут быть» возвращены заинтересованным лицам или уничтожены. Первым недостатком упомянутой нормы является оценочный характер понятия «вещь, не представляющая ценности». Она дает слишком широкие возможности присвоить чужое имущество, указав на отсутствие у него какой-либо ценности. Кроме того, вещи, не обладающие имущественной (меновой) ценностью, могут иметь большую значимость для их хозяина по иным соображениям. Нет оснований игнорировать в данном случае неимущественные интересы собственника.
Другой вопрос связан с правом собственности на вещь, не представляющую ценности. Уничтожение вещи влечёт прекращение права собственности. Данная норма явно не укладывается в рамки ГК: вещь не может быть конфискована, ибо она не принадлежит преступнику (если принадлежит, то действуют уже рассмотренные выше правила). Получается, что хранитель имеет право на уничтожение хранимых вещей, что не всегда оправданно. В случае если собственник вещи известен, то последняя должна быть (а не может быть) возвращена ему в соответствии с нормами ГК о хранении. Если собственник неизвестен, то при невозможности продать вещь в порядке, предусмотренном п. 2 ст. 899 ГК, ее следует разрешить уничтожить. Однако следственные органы в случае возникновения спора должны доказать, что попытки разыскать хозяина вещи не дали результатов, причем они подлежат ответственности за нарушение этой обязанности.
Закон устанавливает, что документы находятся в уголовном деле в течение всего срока его хранения. Их дальнейшую судьбу закон не регламентирует. Представляется, что нет оснований для прекращения права собственности и на документы, а потому по истечении срока хранения они должны быть возвращены собственнику.
Оставшиеся вещественные доказательства передаются «законным владельцам», а при их отсутствии переходят в собственность государства. Здесь неясно, что означает термин «законный владелец». Скорее всего, он указывает на собственника (ибо у нас отсутствует категория «законный владелец»). В пользу подобного подхода свидетельствует тот факт, что УПК допускает ситуации, когда законный владелец не установлен. Поскольку в подавляющем большинстве случаев можно установить лицо, у которого доказательства были получены, данное положение приобретает наибольшую ясность, если законным владельцем считать собственника имущества.
Но под законным владельцем можно понимать и любое лицо, у которого вещь была изъята (при этом, возможно, на него будет возложено бремя доказывания того, что его владение законно). Подобный ход рассуждений более предпочтителен, причем законность владения должна презюмироваться. Последний вывод вытекает из предположения о добросовестности участников оборота, которое, в том числе, требует считать законным всякое владение, пока не доказано обратное. Кроме того, в ходе уголовного разбирательства трудно устанавливать собственников изъятых вещей, тем более что вопрос о собственности часто бывает предметом отдельного спора. В целях быстроты и эффективности следует возвратить вещи тем, у кого они были изъяты, предоставив частным лицам самим вести споры о праве.
Некоторые особенности режима законного хранения предусмотрены п. 2 ст. 82 УПК. Там сказано, что если вещественные доказательства не могут храниться при уголовном деле по причине высокой стоимости хранения или их громоздкости, они могут быть засняты на плёнку и возвращены их законному владельцу, «если это возможно без ущерба для доказывания». Далее закон предоставляет возможность хранить названное имущество «в месте, указанном дознавателем, следователем» или продать его, зачислив выручку на депозитный счёт органа, принявшего решение об изъятии доказательств.
Данная норма вызывает множество вопросов. Вопрос о том, в каких случаях возврат вещей причинит ущерб доказыванию, зависит от конкретных обстоятельств дела,
К сожалению, закон перечисляет названные меры (возвратить, хранить, продать) через запятую, не разъясняя, есть ли у уполномоченного органа свобода усмотрения в выборе одной из них. Представляется, что усмотрения быть не должно: право продажи — исключение, чем реже оно будет применяться, тем лучше. Можно напомнить, что в соответствии с ГК РФ продажа вещи хранителем допускается лишь при изменении условий хранения (п. 2 ст. 893 ГК) и неисполнении обязанности взять вещь обратно (п. 2 ст. 899 ГК). Поэтому если условия хранения не изменились, а товары не являются скоропортящимися (для них — специальная норма, о которой чуть ниже), то вещь должна храниться до постановления приговора. В любом случае при продаже реализуется чужое имущество (ведь государство не приобретает его в собственность), а потому вырученные деньги должны быть возвращены их законному владельцу во всех случаях, когда они не изымаются в доход государства (как имущество, нажитое преступным путём).
Продажа имущества осуществляется в порядке, предусмотренном
Причем п. 8 постановления содержит «странное» положение о том, что вырученные от реализации доказательств суммы поступают на счёт, открытый изъявшему органу для учёта сумм, поступивших в его временное распоряжение. Данное положение противоречит рассмотренным выше нормам о хранении. Его нельзя оправдать и особенностями законного хранения, ибо в соответствии со ст. 906 ГК такие особенности могут быть установлены только законом. На практике это положение может привести к тому, что государство будет продавать изъятые доказательства, а их хозяевам придется устраивать отдельные судебные процессы по поводу возврата вырученных от реализации сумм.
Скоропортящиеся товары и предметы, «подвергающиеся быстрому моральному старению», должны быть возращены владельцам (п. 2 ст. 82 УПК), при невозможности — реализованы, если же они уже испортились — уничтожены. Следует приветствовать приоритет возврата имущества владельцам. В случае реализации мы снова видим случай продажи чужого имущества с передачей выручки владельцу.
Наконец, особые правила установлены для денег «и иных ценностей» (подп. 4 п. 2 ст. 82 УПК): они могут быть сданы в кредитную организацию или храниться при уголовном деле, если номера купюр имеют значение для доказывания. Здесь непонятно, в каком смысле используются слова «иные ценности». Под это понятие можно подвести любое имущество, однако, судя по тому, что ценности сдаются на хранение в банк, речь идёт, в первую очередь, о ценных бумагах или драгоценностях. Тогда их хранение в банковском сейфе вполне обоснованно.
Таковы гражданско-правовые аспекты хранения вещественных доказательств и их дальнейшей судьбы в новом УПК. Главными недостатками названных норм являются отсутствие квалификации того гражданско-правового основания, на котором вещи находятся у следователя (дознавателя, суда), и слишком большое число оценочных норм, что может привести к ущемлению частных прав.
- 10 декабря 2002 в 10:33
- 1427
- Васильев Геннадий Сергеевич