Новое в коллизионном праве России

Международное частное право, Новости 2002

С введением в действие с 1 марта 2002 года третьей части Гражданского кодекса Российской Федерации российская цивилистика вступает в новую фазу своего развития. Оформлены основы двух важных подотраслей гражданского права: наследственного и международного частного права. Большой запас прочности и, в то же время, гибкости, значительные возможности дальнейшей модификации, заложенные в новом Гражданском кодексе, позволяют надеяться, что он станет надежной основой формирования свободного, демократического, рыночно-организованного и социально ориентированного государства и гражданского общества России.

Раздел VI «Международное частное право» ГК РФ, несмотря на свое название, не регулирует всех отношений, которые правовая доктрина традиционно включает в предмет международного частного права. За рамками ГК РФ, естественно, остаются нормы трудового, семейного права, международного гражданского процесса. Но с учетом того, что основной массив международного частного права (которое мы рассматриваем как комплексную отрасль законодательства и учебную дисциплину) составляют нормы гражданско-правовой принадлежности, выделение в составе ГК РФ этого раздела представляется абсолютно оправданным.

Структура раздела VI «Международное частное право» строится по традиционной для Кодекса схеме: за общей частью, содержащей наиболее важные, принципиальные положения коллизионного права, следует особенная — конкретные коллизионные нормы, регулирующие вопросы выбора применимого права.

Своим существованием коллизионное право обязано тому, что многие общественные отношения выходят за пределы действия той или иной национальной правовой системы: на их регулирование, соответственно, начинают претендовать несколько коллидирующих правопорядков. Разрешение этой коллизии — главная цель, достижению которой служат нормы раздела VI ГК РФ. Сам вопрос определения («выбора») права, которое должно регулировать те или иные гражданско-правовые отношения, возникает лишь, когда в них присутствует иностранный элемент. Это положение не ново для отечественной правовой доктрины, однако в прежнем законодательстве оно формально закреплено не было. Ст. 1186 ГК РФ предусматривает два типичных случая, когда иностранный элемент в правоотношении проявляется либо в особом субъектном составе (наличие иностранного участника), либо в объекте правоотношения (вещь, находящаяся за рубежом). Дополнительную гибкость этой норме придает возможность решения коллизионного вопроса применительно к другим отношениям, «осложненным иным иностранным элементом» (п. 1 ст. 1186 ГК РФ).

На рубеже XIX и XX века юридическая наука обратила внимание на то, что в национальных правовых системах различаются не только содержание материальных или коллизионных норм, но и сами правовые понятия, которыми оперируют эти нормы. Так, казалось бы, вполне очевидный термин — «вещь» — для российского юриста имеет одно значение (материальный предмет), а для французского или германского — другое (например, «бестелесные» вещи — имущественные права). Именно здесь и коренится одна из сложнейших проблем коллизионного права, получившая название «конфликта квалификаций». Для того, чтобы применить норму иностранного права, необходимо прежде всего квалифицировать (т.е. определить) понятия, которыми она оперирует. Юридическая наука предложила три возможных способа такой квалификации. Во-первых, толкование юридических терминов может производиться на основе отечественных правовых концепций, национальных традиций (lege fori). Во-вторых, квалифицировать понятия правовой нормы можно с точки зрения того иностранного права, которое подлежит применению, в его «системе координат» (lege causae). Наконец, толкование юридических понятий можно проводить и автономно, вне связи с конкретными национальными представлениями и правилами. Какие-либо ориентиры для выбора того или иного способа квалификации в прежнем законодательстве отсутствовали.

Новый Гражданский кодекс в качестве общего правила предписывает при определении права, подлежащего применению, толковать юридические понятия в соответствии с российским правом, т. е. lege fori (п. 1 ст. 1187 ГК РФ). Если же квалификация lege fori оказывается невозможной (соответствующее понятие неизвестно российскому праву или известно под другим названием или с другим содержанием), применяется квалификация lege causae — на основе иностранного права (п. 2 ст. 1187 ГК РФ). В отдельных случаях квалификации lege causae ГК отводит даже не вспомогательную, а главную роль. Так, п. 2 ст. 1205 ГК РФ предписывает определять принадлежность имущества к движимым или недвижимым вещам по праву страны, где это имущество находится. Как видим, в отечественном коллизионном праве возобладал весьма прагматичный подход к разрешению конфликта квалификаций — сочетание нескольких способов квалификации, что можно только приветствовать.

В практике применения коллизионного права нередки случаи, когда избранное на основе коллизионной нормы иностранное право отсылает обратно к праву страны избирающего суда или даже к праву третьего государства. Эта проблема «обратной отсылки» в России до недавнего времени была решена лишь применительно к регулированию внешнеторговых и иных международных экономических связей. Так, ст. 28 Закона Р Ф «О международном коммерческом арбитраже» от 7 июля 1993 г. предлагает при обращении к праву какого-либо государства применять лишь его материальное право, а не коллизионные нормы, тем самым исключая принятие обратной отсылки. Вместе с тем, за рамками права внешней торговли отечественная доктрина весьма положительно относилась к возможности принятия обратной отсылки (и даже отсылки к праву третьего государства).

В связи с этим чрезвычайно важной представляется новелла ст. 1190 ГК РФ, которая впервые в общем виде решила вопрос о судьбе обратной отсылки. Запрещая ее в качестве общего правила (п. 1 ст. 1190 ГК РФ), ГК допускает применение обратной отсылки лишь в случаях, когда отсылка к российскому праву происходит по вопросам определения правового положения физического лица (п. 2 ст. 1190 ГК РФ). Принятие отсылки к праву третьего государства вообще не допускается. Таким образом, и здесь законодатель занял весьма прагматичную компромиссную позицию, обеспечивающую необходимую гибкость в регулировании отношений с иностранным элементом.

Применение коллизионной нормы на практике может привести к тому, что избранное с ее помощью компетентное иностранное право войдет в серьезное противоречие с основополагающими принципами отечественного права. Ведь коллизионная норма содержит сугубо формальную привязку к тому или иному правопорядку, не затрагивая при этом возможных последствий его действия. В этом смысле, как точно отметил проф. Раапе, «отсылка к иностранному праву — это скачок в неизвестность». Для того, чтобы не допустить нарушения основ российского правопорядка в результате применения норм иностранного права ГК РФ предусматривает специальный институт «оговорки о публичном порядке». Так, согласно ст. 1193 ГК РФ норма иностранного права, компетентная регулировать соответствующее отношение, в исключительных случаях не должна применяться, если последствия ее применения явно противоречили бы основам правопорядка (публичному порядку) Российской Федерации. В отличие от ГК 1964 года и Основ гражданского законодательства 1991 года, содержавших похожие правила, в новом Гражданском кодексе подчеркивается исключительный характер оговорки о публичном порядке. Так, оговорка о публичном порядке может парализовать действие отдельных норм иностранного права (но не права в целом), применяется лишь в исключительных случаях и только, если возможное нарушение основ правопорядка приобрело бы явный характер.

Зеркальным отражением оговорки о публичном порядке является новая для отечественного права концепция так называемых «императивных норм», которые вследствие указания в самих императивных нормах или ввиду их особого значения, в том числе для обеспечения прав и охраняемых законом интересов участников гражданского оборота, должны действовать всегда, независимо от подлежащего применению права (п. 1 ст. 1192 ГК РФ). Таким образом, если традиционная оговорка о публичном порядке запрещает применение некоторых норм иностранного права, то оговорка об императивных нормах, напротив, предписывает обязательное применение некоторых норм национального права. Кроме того, ст. 1192 ГК РФ позволяет суду принять во внимание и императивные нормы иностранного права, имеющего тесную связь с соответствующим отношением, при условии, что в этом иностранном праве также существует аналогичная оговорка об императивных нормах (п. 2 ст. 1192 ГК РФ).

Наряду с отмеченными новеллами, ГК РФ содержит и ряд других институтов, отсутствовавших в прежнем законодательстве. К их числу относятся, например, оговорка о взаимности (ст. 1189 ГК РФ) и нормы, регулирующие применение права страны с множественностью правовых систем (ст. 1188 ГК РФ). Но даже в тех случаях, когда ГК РФ закрепляет положения, в принципе известные и ГК 1964 года, и Основам гражданского законодательства 1991 года, их содержание далеко не тождественно нормам советского периода.

Особенная часть коллизионного права представлена в ГК РФ нормами главы 67 «Право, подлежащее применению при определении правового положения лиц» и главы 68 «Право, подлежащее применению к имущественным и личным неимущественным отношениям».

ГК РФ впервые официально закрепляет понятие личного закона (личного статута) субъекта права, которое ранее существовало лишь в правовой доктрине. При этом ст. 1195 ГК РФ определяет личный закон физического лица с помощью двух критериев — гражданства и места жительства (последнее — только для иностранцев и апатридов). Личный закон физического лица определяет его гражданскую правоспособность (ст. 1196 ГК РФ), дееспособность (ст. 1197 ГК РФ), регулирует вопросы права на имя (ст. 1198 ГК РФ), а также опеки и попечительства (ст. 1199 ГК РФ).

Личным законом юридического лица считается право страны, где оно учреждено (п. 1 ст. 1202 ГК РФ). В отличие от прежнего законодательства новый Гражданский кодекс предусматривает развернутый (но в то же время — не исчерпывающий) перечень вопросов, регулируемых личным законом юридического лица. К ним, в частности, относятся вопросы создания, реорганизации и ликвидации юридического лица, его право- и дееспособности, организационно-правовой формы, наименования, ответственности и ряд других (п. 2 ст. 1202 ГК РФ). Значение этого нововведения трудно переоценить: практика впервые получает надежные ориентиры в решении сложнейших коллизионных вопросов корпоративного права. Еще одной важной новеллой стала ст. 1203 ГК РФ, определяющая личный закон иностранных организаций, не являющихся юридическими лицами. Такие квази-правосубъектные образования все чаще выступают в международном экономическом обороте, порождая соответствующие коллизионные проблемы.

Статьи 1205−1224 ГК РФ содержат основной массив коллизионных норм, позволяющих определить право, регулирующее имущественные и личные неимущественные отношения с иностранным элементом.

В отличие от ГК 1964 года и Основ гражданского законодательства 1991 года, новый Гражданский кодекс детально регулирует коллизионные вопросы возникновения, прекращения и содержания права собственности и иных вещных прав на движимое и недвижимое имущество (ст. 1205−1207 ГК РФ). При этом основной коллизионной привязкой выступает закон места нахождения вещи или места ее государственной регистрации (для воздушных, морских судов и космических аппаратов).

Коллизионные нормы, относящиеся к договорным обязательствам, представлены в ГК РФ статьями 1209−1216. Центральное место среди них занимает ст. 1210 ГК РФ, закрепляющая принцип «автономии воли» сторон (lex voluntatis). Он предполагает, что стороны договора вправе при заключении договора или в последующем своим соглашением выбрать право конкретной страны, которое и будет в дальнейшем регулировать их договорные отношения (п. 1 ст. 1210 ГК РФ). Обычно такой выбор производится сторонами договора в самом тексте документа и, таким образом, решает коллизионную проблему. Дело осложняется, если соглашение сторон не определяет применимого права expressis verbis, т. е. прямо и явно. В этой ситуации необходимо выяснять подразумеваемую или молчаливо выраженную волю сторон. Правовая доктрина исходит из того, что в подобных случаях суд не вправе «домысливать» содержание подразумеваемого волеизъявления сторон: он должен принимать во внимание лишь такой выбор применимого права, который «определенно вытекает из условий договора либо совокупности обстоятельств дела» (п. 2 ст. 1210 ГК РФ).

В случае если стороны договора не сделали ни явного, ни подразумеваемого выбора компетентного права, суд обязан применить положения коллизионной нормы п. 1 ст. 1211 ГК РФ и урегулировать отношения с помощью права той страны, с которой договор наиболее тесно связан (proper law of the contract), т. е. государства, где находится место жительства или основное место деятельности стороны, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора (п. 2 ст. 1211 ГК РФ). Таким образом, ключевую роль в определении применимого права по ГК РФ играет понятие «исполнения, имеющего решающее значение» для договора. Понимая всю условность, конвенциональность этого термина, законодатель специально устанавливает целый ряд презумпций, позволяющих более точно определить, исполнение какой именно из сторон имеет решающее значение в различных гражданско-правовых договорах (п. 3 ст. 1211 ГК РФ). Так, в договорах купли-продажи стороной, осуществляющей «решающее исполнение», презюмируется продавец, в договорах подряда — подрядчик, в договорах перевозки — перевозчик и т. д. Таким образом, в ГК РФ создается стройная система коллизионных норм, определяющих обязательственный статут сделки, которая сочетает необходимую формальную определенность со значительной гибкостью в регулировании договорных обязательств.

Следует особо отметить, что ГК РФ не ограничивается одним лишь определением обязательственного статута договора, но и впервые в отечественном законодательстве устанавливает его пределы. Так, в силу ст. 1215 ГК РФ применимое право (обязательственный статут) регулирует права и обязанности сторон договора, вопросы толкования, исполнения, прекращения договора, последствия его недействительности и некоторые другие.

Право, подлежащее применению к форме сделки, определяется законом места ее совершения (п. 1 ст. 1209 ГК РФ), однако форма сделки в отношении недвижимого имущества подчиняется праву страны, где это имущество находится (п. 3 ст. 1209 ГК РФ). Для формы внешнеэкономических сделок ГК РФ устанавливает более жесткое правило: если в такой сделке участвует российское юридическое лицо или предприниматель, ее форма независимо от места совершения будет определяться российским правом (п. 2 ст. 1209 ГК РФ). Примечательно, что вопросы формы внешнеторгового договора ГК РФ не относит ни к личному статуту субъекта (который определяется личным законом), ни к обязательственному статуту сделки (который регулируется применимым материальным правом, определяемым с помощью коллизионной нормы). Таким образом, законодатель ставит точку в многолетнем споре отечественных коллизионистов о правовой природе обязательной письменной формы внешнеторговых сделок. Представляется, что обязательность такой формы для субъектов российского права обусловлена экстерриториальным действием тех императивных норм законодательства РФ, «которые вследствие указания в самих императивных нормах или ввиду их особого значения <…> регулируют соответствующие отношения независимо от подлежащего применению права» (п. 1 ст. 1192 ГК РФ). Именно такими императивными нормами и являются положения п. 2 ст. 1209 и п. 3 ст. 162 ГК РФ об обязательной письменной форме внешнеэкономической сделки. В отличие от традиционных для советского права представлений о форме сделки как элементе личного статута субъекта права, концепция «императивных норм» (как одного из ограничителей применения иностранного права) принимается большинством зарубежных юристов. С введением в действие части третьей ГК РФ иностранным судам будет значительно сложнее, чем сейчас, отказываться от применения норм российского права о форме внешнеэкономических сделок, коль скоро оно будет основано на западноевропейской (в плане генезиса) концепции «императивных норм».

Значительной спецификой в ГК РФ обладает определение применимого права для договоров с участием потребителя (ст. 1212 ГК РФ), договоров в отношении недвижимости (ст. 1213 ГК РФ) и договоров о создании юридического лица с иностранным участием (ст. 1214 ГК РФ).

Интересные новеллы содержатся и в статьях 1216−1218 ГК РФ о праве, применимом к уступке требования, к обязательствам из односторонних сделок и к отношениям по уплате процентов по денежным обязательствам.

Значительно детальнее, чем прежнее законодательство, ГК РФ регулирует коллизионные вопросы наследования (ст. 1224 ГК РФ), а также обязательств из причинения вреда (1219 ГК РФ). Вообще, коллизионные нормы, относящиеся к внедоговорным обязательствам, в новом Гражданском кодексе представлены чрезвычайно широко. Так, наряду с уже упоминавшимися деликтами, ГК РФ отдельно регулирует вопросы определения применимого права по требованиям о возмещении вреда, причиненного вследствие недостатков товара, работы или услуги (ст. 1221 ГК РФ), по обязательствам из неосновательного обогащения (ст. 1223 ГК РФ), а также обязательствам, возникающим вследствие недобросовестной конкуренции (ст. 1222 ГК РФ).

Разумеется, далеко не все нововведения в сфере коллизионного права, предлагаемые новым Гражданским кодексом, можно принять безоговорочно. Среди них встречаются и весьма спорные законодательные решения. К их числу можно было бы отнести, в частности, правило об обратной силе выбора применимого права, сделанного сторонами после заключения договора (п. 3 ст. 1210 ГК РФ) или предоставление сторонам договора права подчинить отдельные части договора действию различных национальных правовых систем (п. 4 ст. 1210 ГК РФ). Также нельзя признать удачным отказ законодателя от восполнения ряда «традиционных» пробелов в коллизионном праве, касающихся, например, определения понятия внешнеэкономической сделки или права, применимого к договорам мены (бартерным сделкам). И, тем не менее, на общем фоне радикально обновленного российского коллизионного права, отличающегося высоким уровнем юридической техники, полнотой и продуманностью правового регулирования, эти дефекты не выглядят слишком значительными.